Пароль — Родина - Лев Самойлов

— Дядя! Значит, я буду вроде как военный разведчик?

— Выходит, что так.

Витя Душков, как и все советские мальчишки, пионеры, зачитываясь книжками о Чапаеве и Буденном, Котовском и Чкалове, мечтал о героических подвигах и не раз видел себя то на коне впереди красной конницы, мчащейся на врага, то на танке, изрыгающем грохот и огонь, то на самолете, стремительно взмывающем в небо. Когда началась война, будущий герой несколько дней топтался возле штаба 17-й дивизии, надеясь, что кто-нибудь обратит на него внимание и возьмет в Красную Армию. Об уходе партизан в леса он узнал слишком поздно и чуть не заплакал от злости, что «опоздал» присоединиться к ним. И вдруг совершенно неожиданно ему предлагают стать разведчиком. У парнишки даже дыхание сперло от переполнившей его радости и гордости.

— Тогда я все сделаю… Только как же я вам буду сообщать?

— А ты гуляй иногда поближе к лесу. Вон там. Если надо будет, мы тебе посвистим, и ты нырнешь в лес.

— А вы далеко отсюда?

— Ну, это тебе знать не обязательно… Только делай все осторожно, втайне.

— Уж будьте уверены!.. А может, дадите мне наган?

— Эту штуку надо заслужить. Потом видно будет. Ну, будь здоров!

Витя так же осторожно отполз от дома и вскоре скрылся из вида. Прошло не более получаса, у кухонь опять стали собираться солдаты.

Карасев решил сам подняться на чердак и выяснить, в чем дело.

— Смотри… Смотри… — возбужденно зашептал Лебедев. — Все прут и прут, сволочи.

Карасев глянул через слуховое окошечко и увидел, что по дороге в Угодский Завод растянулась большая автоколонна. Впереди трещали мотоциклы, и мотоциклисты, вцепившись в рули, подпрыгивали на пружинивших сиденьях, как всадники в седлах. За ними ползли, неуклюже покачивая стальными боками, две бронемашины. Посреди двигались три легковых автомобиля с закрытыми лакированными кузовами. Колонну замыкали новые группы мотоциклистов и четыре броневика. Все это сразу заметил и подсчитал опытный глаз разведчика. Колонна, растянувшаяся не менее чем на километр, вползла в поселок и остановилась лишь тогда, когда легковые автомобили подъехали к зданию райисполкома. В полевые бинокли Карасев и Лебедев отчетливо видели, как из автомобилей вылезли, блестя серебряными погонами и нашивками, несколько военных и почтительно окружили высокого худого человека в длинной шинели, державшего в руке большой портфель.

— Генерал! — толкнул Карасева в бок Лебедев.

— Почему генерал? — недоверчиво спросил Карасев, не отрываясь от бинокля.

— Больно много на нем всякой шушеры. А офицеры так и увиваются вокруг него. Честное слово, генерал!

— Кажется, ты прав.

Немецкий генерал и остальные офицеры вошли в здание райисполкома, а несколько солдат стали вытаскивать из машин чемоданы, портфели и небольшие темно-зеленые сундуки и ящики. Похоже было на то, что в Угодский Завод прибыл какой-то фашистский штаб, и это, конечно, обрадовало Карасева. Такие сведения не могли не заинтересовать советское командование.

Теперь Карасев мог считать, что разведчики свою задачу почти выполнили. Оставалось поскорее выбраться из исаевского домика и благополучно дойти до партизанской базы. Все собранные разведданные надо немедленно передать через генерала Селезнева в штаб Западного фронта.

Но как выбраться из дома незамеченными! У кухонь все время толпятся гитлеровские солдаты, расхаживают часовые. Надо, дождаться темноты. Но и темнота не гарантирует безопасности.

Каждую минуту в дом могут вломиться в поисках ночлега фашисты.

Беспокойные, будто непривычно чужие, сумерки приближались медленно. Домик и вся прилегающая к нему местность постепенно погружались в тьму, как в глубокий, бездонный колодец. Разведчики находились на своих местах, сохраняя полную тишину.

Когда уже совсем стемнело, все собрались возле командира, который тихо отдавал приказания. Сначала в боковое окно вылезают Лебедев с Домашевым и тут же залегают, держа наготове ручной пулемет, чтобы в случае опасности прикрыть отход товарищей. Затем поочередно вылезают как можно тише и незаметнее остальные и парами уходят к опушке леса. Ни слова, ни звука. Огонь открывать только в случае преследования.

Все молча выслушали командира, и через минуту по знаку Карасева Лебедев легко, как кошка, выпрыгнул через разбитое окно и распластался на земле. Вслед за ним полез Домашев. Он был не так ловок, как Лебедев, и пулеметом задел торчавший в оконной раме осколок стекла. Осколок слабо звякнул и упал в комнату. Все замерли. Карасев, непрерывно наблюдавший за едва видимыми силуэтами гитлеровцев возле кухонь, попридержал за локоть приготовившегося Новикова и только через минуту, убедившись, что немцы ничего не видят и не слышат, подтолкнул его к окну.

Разведчики, один за другим тем же способом вылезли из домика и быстро стали отходить к лесу. Позади всех шел, вернее, пятился, с пулеметом в руках Домашев.

Несмотря на темноту, гитлеровцы все же, очевидно, заметили разведчиков, так как неожиданно открыли беспорядочную стрельбу из винтовок и автоматов. Над головами Карасева и его товарищей с тонким свистом понеслись пули, будто кто-то рассекал хлыстом воздух. С другого конца села в сторону леса ударил пулемет. Где-то загудели моторы.

Но разведчики уже достигли опушки и вскоре углубились в лес. Шагая впереди рядом с Исаевым, Карасев слышал за спиной частое и шумное дыхание своих боевых помощников.

ВСТРЕЧА С ГНОЙКОМ

Обратный путь на базу разведчики проделали сравнительно благополучно. Шли по узким, еле заметным тропам, пересекая глинистые дороги, когда на них не было движения, отклонялись в сторону от шоссе и крупных населенных пунктов и постепенно приближались к «дому». Все были наполнены радостным возбуждением, бодрящим чувством удачи, каждому хотелось говорить, делиться друг с другом своими мыслями и настроениями. Но все свято соблюдали приказ и шли в полном молчании, заново продумывая и переживая все, что произошло в Угодском Заводе. Сосредоточенно, наклонив, как всегда, голову, шел рядом с Карасевым Исаев; легко, будто хорошо выспались и отдохнули, ступали Лебедев и Новиков; почти бесшумно, изредка цепляясь сапогами за корневища, шагали позади Челышев и Домашев.

Возле старой Калужской дороги, тянувшейся от Тарутина, пришлось немного задержаться: к линии фронта двигались немецкие части. Разведчики залегли в придорожных кустах и наблюдали, как проходят в неровном строю, взвод за взводом, гитлеровцы, как волочатся позади неуклюжих грузовиков легкие пушки и минометы, медленно тащатся обозы. Челышеву не терпелось и на этот раз открыть огонь. Правда, он молча, одними жестами, выразил свое желание, но Лебедев выразительно постучал пальцем по своему лбу, и Челышев сконфуженно улыбнулся. Он и сам, конечно, понимал, что даже один выстрел с их стороны мог погубить всех.

А мысли Лебедева в это время, как это с ним не раз случалось, были заняты «посторонними вопросами». Он глядел на немцев и думал о… французах. Да, о французах. Он поймал себя на этой мысли и невольно усмехнулся.

Старая Калужская дорога! По ней двигались в 1812 году русские солдаты Кутузова, которые потом с помощью партизан прогнали «непобедимых» гренадеров Наполеона. Где-то здесь фельдмаршал Кутузов совершил свой знаменитый фланговый Тарутинский маневр. Сколько тысяч ног топтало старую Калужскую дорогу! Она стала свидетельницей исторических событий. Прошло больше ста лет. История повторяется в новых формах, в новых масштабах. Может быть, скоро придет час — и опять пойдут, побегут по всем дорогам нынешние иностранные захватчики под ударами армии и народа, поднявшихся на Великую Отечественную войну. Не ждет ли бесноватого фюрера судьба Наполеона?

Когда дорога опустела, разведчики быстро перебежали на другую сторону и двинулись дальше.

И только теперь стали чувствоваться усталость и голод. Напряжение давало себя знать. Люди шатались, спотыкались и буквально падали с ног. Всех клонило ко сну; сказывалась вчерашняя бессонная ночь. Продолжать путь в таком состоянии было опасно, и Карасев решил сделать небольшую остановку в селе Комарово, тем более что в это село к матери из Угодского Завода перебралась подпольщица и связная партизанского отряда Татьяна Бандулевич.

Карасев хотел повидаться с девушкой, зная, что эта встреча ободрит и поддержит ее. Он надеялся также получить от Тани сведения о настроениях местных жителей и поведении немцев.

Через Комарово шли дороги на Угодский Завод, Буриново и Серпухов. Немецкие части и транспорты, двигавшиеся по этим дорогам, не могли миновать Комарово. Значит, у Тани есть возможность многое видеть, подсчитывать, запоминать.

Только одно обстоятельство смущало командование партизанского отряда. Старший брат Тани Иван сразу же стал старостой села. Немцам чем-то приглянулся этот малоразговорчивый, еще не старый «хозяйственный мужик», пользовавшийся уважением своих односельчан. Спокойный, уравновешенный, с еле заметной хитринкой в серых, чуть прищуренных глазах, он был по душе многим, знавшим его, и жители даже обрадовались, узнав, кого оккупанты поставили верховодить.